Первым, с кем встретился, был Анатолий Николаевич Зайцев. Он всегда был первым – первым, кто оказывался на местах совершения особо опасных преступлений. Почему? А вот почему. Дело в том, что в той, нашей, милиции никогда не было достаточного количества транспорта. От силы 5-6 машин, да столько же мотоциклов. Запчастей не было, и половина техники годами стояла без движения. ДПНО, бывало, оставался вообще без машины. И только два автомобиля в ОВД были всегда на ходу. Это «копейка» начальника, которая по совместительству обслуживала следователей и по два-три раза в неделю моталась в Свердловск. И латанная-перелатанная «Волга» ГАИ. «Волга» эта практически не останавливалась и должна была закончить свой век еще лет десять назад, но благодаря усилиям гаишников (не без помощи предприятий, конечно) была жива и, более того, являлась самым надежным и оперативным транспортным средством дежурного по отделу.
Вот! Потому, что «Волга» ГАИ была всегда на ходу. Потому, что на этой «Волге» всегда была включена исправная радиостанция. Потому, что Зайцев «мент» правильный: мужественный, честный и порядочный. А еще потому, о чем уже писал ранее – дежурный помощник начальника для оперативного реагирования мог использовать любого сотрудника. Кстати, забегая вперед, скажу: стремление Зайцева любой ценой поддерживать исправность служебного транспорта и послужило, в конце концов, формальным поводом для его ухода из милиции…
* * *
… Мартовский день был солнечным и теплым. В ракетной части за Верхним Тагилом в тот день проходили плановые учения. Большинство офицеров и почти весь личный состав выехали на позиции. В расположении части оставались только больные, дежурные и повара. Воспользовавшись бесконтрольностью, два солдата сходили в Половинку, купили водки, и напились. После этого похитили из оружейной комнаты самозарядный карабин Симонова, патроны и незамеченными покинули часть…
Зайцев в тот день, как обычно, работал на дороге. Где-то перед обедом остановил для проверки старенький ЗИЛок. Только взял у водителя документы, услышал по радиосвязи свой позывной: «Первый», «Первый», я «Красногорск-6», прошу на связь». Зайцев через открытое окно пассажирской двери дотянулся до трубки радиостанции: «На связи, «Первый». Выслушав сообщение дежурного, Зайцев бросил права и путевой лист на колени удивленного водителя грузовика, коротко бросил: «Езжай». А сам быстро сел в свою «Волгу» и рванул с места…
Вспоминает Анатолий Николаевич Зайцев:
— Дежурный мне передал, что в Верхнем Тагиле убийство. Два вооруженных солдата захватили учебный грузовик из Невьянска и уехали в сторону Кировграда. Я подъехал к милиции, там меня уже ждали замполит Ляшенко, сотрудники уголовного розыска Вершинин и Сиббогатулин. Они сели, и мы погнали на Рудянскую своротку. Только там можно было «запереть» преступников. В пути я узнал, что солдаты убили двух человек, пьяны и очень опасны. Помню, пожалел тогда, что не получил утром пистолет. До своротки «долетели» минуты за три-четыре. Стали останавливать проходящий транспорт, спрашивали у водителей, не видели ли они разыскиваемую машину. Один из них сообщил мне, что видел похожую машину на дороге в Карпушиху. Значит, все-таки мы опоздали, и они успели проскочить Кировград. Хорошо, что не свернули в город. Там, найти и задерживать их, было бы сложнее и опаснее. От Карпушихи до Левихи в то время дорога была в ужасном состоянии, и я понял, что на ГАЗоне им не проехать, а, значит, на трассу Нижний Тагил-Свердловск они уже не попадут. Передали информацию дежурному и поехали в указанном направлении. За Кировградом обогнали свою «дежурку». В районе моста через реку Тагил заметили учебный грузовик. Двери в кабину были распахнуты, в машине никого не было. Говорили, я сам не видел, что когда мы подъехали, длинная цепочка на ключе зажигания в машине еще качалась. Но зато сам я слышал потрескивание остывающего перегретого двигателя, т.е. прошло всего несколько минут после того, как солдаты остановили машину. Стало ясно, что они где-то совсем рядом, и, возможно, наблюдают за нами, держа на прицеле. Ну, что бы они нас не перестреляли в куче, разошлись пошире, и начали прочесывать местность. Недалеко находились заброшенные детские дачи. В одном из строений Коля Малыгин полез на чердак и услышал лязг затвора. Он успел выскочить. Дачу окружили. К этому времени еще подъехали наши ребята.
Солдаты поняли, что сопротивление бесполезно, и сдались. Обошлось без стрельбы. Но были случаи, когда преступники оказывали вооруженное сопротивление и даже ранили двоих наших товарищей.
Дело было летом 1971 года. Из воинской части Нижнего Тагила сбежал солдат с автоматом. Как водится, по области был введен план «Перехват». Нас подняли по тревоге и на всех дорогах выставили посты. Так как местонахождение солдата пока было не установлено, некоторым сотрудникам, в том числе и мне, разрешили заниматься своими делами. Я, помню, сидел в кабинете и готовил какой-то отчет. Вдруг звонок по прямому телефону. Дежурный: «Николаич, дезертир на рудянской своротке обстрелял солдат из группы поиска, одного убил. Срочно нужно перекрыть Нейво-Рудянку». Бросил все, подъехал к отделу. Там меня уже ждали начальник ОВД Елсаков и опера из уголовного розыска. «Полетели». А в это время рудянский участковый, фронтовик Михаил Михайлович Кропотухин подсобрал по-быстрому поселковских мужиков понадежнее, и перекрыл грузовиком въезд в Рудянку. Михалыч первым заметил вышедшего из леса солдата и крикнул всем, что бы укрылись за машиной. Сам побежал, на ходу расстегивая кобуру. Но солдат выстрелил первым и тяжело ранил Михаила Михайловича. Мы подъехали, наверное, минут через пять после случившегося. Михалыч лежал на земле, а мужики пытались оказывать ему первую помощь. Они показали нам, куда ушел солдат. Елсаков остался с раненым, а мы, приседая, прижимаясь к заборам, прячась за кусты, побежали в указанном направлении. Честно скажу, было страшновато. Думали, что он залег где-нибудь и сейчас откроет огонь из автомата, а у меня, как назло, опять с собой не было пистолета. Так перебежками прошли открытое место, зашли в лес. Походили, поискали – нет. Вернулись к машине. После этого убийцу искали еще около недели. Все эти дни я ни разу не был дома. На пятый, кажется, день поступило сообщение о том, что в районе Шигирского озера слышна стрельба. Опять дежурный подсобрал группу, опять посадил ко мне в машину, и мы поехали. С нами был замполит В.В.Герасименко. Приехали на Шигирское озеро. Действительно, за болотом услышали автоматные очереди. Дальше не проехать, оставили машину, и пошли пешком. Где с кочки на кочку, а где и по воде. Густой кустарник, видимость не более пяти – шести метров. И надо же! Вышли на свою засаду. Вдруг слышим: «Стоять не двигаться, буду стрелять». Это был Володя Чувашов, а у него голос хриплый, ни с кем не спутаешь. Ну, мы, конечно, остановились, не двигаемся. Герасименко ему крикнул, мол, Володя, мы свои. Разобрались и дальше двинулись все вместе. Вышли на железную дорогу. Увидели на насыпи множество солдат. Оказалось, что они окружили дезертира и в возникшей перестрелке убили. Солдат с многочисленными огнестрельными ранениями лежал возле насыпи. Мы посмотрели на него и поехали по домам: мыться, бриться, переодеваться и спать.
И еще раз мне довелось побывать там, где гремели выстрелы. Это случилось в средине семидесятых годов. Я работал на улице, по рации услышал информацию для всех о том, что в районе улицы 40 лет Октября кто-то стреляет по прохожим из ружья. Я сразу подъехал туда, услышал выстрелы, заметил на крыше человека с ружьем. Со мной было два дружинника. Мы постарались перекрыть доступ людей в зону поражения с самых оживленных направлений. За одним из домов я заметил группу случайно оказавшихся на этом месте офицеров УИТУ. Спустя несколько минут стали подъезжать наши работники милиции и тогда уж оцепление замкнули полностью… (Прерву воспоминания Анатолия Николаевича т.к. планирую узнать подробности от непосредственного участника операции по ликвидации стрелка Аркадия Балакина)
— Я пистолет брал в руки очень редко, чаще всего на стрельбище,- продолжает Анатолий Николаевич,- нередко слышал на оперативных совещаниях: то одному милиционеру оказали сопротивление, то другому. А мне никто, никогда сопротивления не оказывал.
Кого только я не задерживал: и хулиганов, и грабителей, и убийц. И всех их мне было немного жаль. Я понимал, что натворили они, чаще всего по пьянке, дел, а протрезвеют, вспомнят про своих жен да детей, выть будут, локти кусать, да ничего уже не поделаешь. Поэтому всегда обращался с ними вежливо, спокойно, даже с сочувствием. Наверное, они это чувствовали.
Неосторожность, ошибка, гибель…
Один раз только я был готов открыть огонь. Это было в декабре 80-го, перед самым Новым годом. Я был дежурным по отделу. В тот день в ИВС (изолятор временного содержания) производились работы по ремонту вентиляции. Работали посторонние монтажники, за ними контроля не было, и один из них передал в камеру несколько бутылок водки и сварочные электроды. Дежурный по ИВС нес службу халатно. Не заметил, что арестованные напились, заточили электроды и начали разбирать стену в соседнюю женскую камеру. Во время вечерней оправки, эти заключенные вырвались из камеры. Постовому заточенным электродом был нанесен удар, но ранение оказалось не опасным. Сработала сигнализация. В то время в отделе находился заместитель начальника ОВД Вадим Алексеевич Ляшенко, он спустился в ИВС, и тут же был захвачен в качестве заложника. В изоляторе находился служебный кабинет, в котором оформлял документацию командир отделения Виктор Петрович Никитин. У него, в нарушение установленного порядка (в ИВС нельзя заходить с оружием), был пистолет. Он выстрелил в пол и затащил раненного постового в свой кабинет. Там они закрылись. Когда я прибежал, то увидел через решетчатую дверь, что арестованные удерживают Ляшенко, приставив к его горлу заточенные прутки. Вот здесь, впервые, я готов был в любой момент стрелять на поражение, что бы спасти замполита. Вадим Алексеевич был спокоен, он пытался уговорить арестованных прекратить свои действия и вернуться в камеры. Я включился в переговоры. А наверху тем временем поднимали отдел по тревоге и уже начало прибывать и вооружаться подкрепление. К тому времени, когда все было готово к штурму, нам удалось уговорить арестованных. Они отпустили Ляшенко, отдали заточки и вернулись в камеры… Бунтарям тогда досталось, конечно, но я в этом не участвовал. Позднее всех участников беспорядков этапировали в свердловский следственный изолятор. Все хорошо, что хорошо кончается.
* * *
А теперь, короткая биографическая справка. ЗАЙЦЕВ АНАТОЛИЙ НИКОЛАЕВИЧ. Родился в 1941 году в небольшой деревеньке в Казахской степи. В семье было семеро детей. Отец не отличался крепким здоровьем, поэтому детям с малых лет пришлось помогать матери. После школы окончил профтехучилище. В 1961 году ушел служить в армию, был сапером. Заслужил авторитет надежного, грамотного, дисциплинированного бойца и заканчивал службу в должности начальника котельной. В свободные минуты готовился к поступлению в институт. После демобилизации легко поступил на физмат Петропавловского педагогического института. На занятия ходил в сапогах, армейском галифе и подаренном кем-то ветхом пиджачке. Голодал. Отец к тому времени умер, а мать не работала. Перед смертью отец построил новый дом и оставил семье огромные долги. Дом могли в любой момент отобрать. Анатолию пришлось оставить институт и идти работать. Приехал в Верхнюю Пышму к старшей сестре и устроился на меде-электролизный завод. Чуть-чуть поправив свои финансовые дела, решил продолжить учебу в Барнаульской средней специальной школе милиции. Поступил, но проучился не долго. Нужда опять заставила идти работать. Так Анатолий Николаевич оказался в Управлении кадров УВД Свердловской области, а затем и в Кировградском ОВД. Старший госавтоинспектор Валентин Иванович Фирсов показал Анатолию заваленнный разным хламом полуразобранный мотоцикл, и сказал: «Вот бери и езди!». Через год Зайцев стал старшим ГОСом, а потом и начальником службы. 26 лет обеспечивал порядок на дорогах Кировграда майор милиции Зайцев. И вот, однажды, во время очередной погони за нарушителем, Зайцев разбил фару. Но сумел-таки догнать пьяного мотоциклиста. Составил протокол, а еще …потребовал, что бы тот заменил в разбитой фаре стекло. Известно, у любого «правильного» ГАИ-шника всегда немало врагов. И началась травля: «Коррупция!.. Взятка!.. Честь мундира!.. Дискредитация!..» Зайцев не стал защищаться и оправдываться, он просто плюнул и ушел…
