Милиция всегда была втянута в политическую жизнь страны. Свою службу в органах внутренних дел я условно разбил бы на несколько периодов. Первый, это 1980-1982 годы. Как «молодому», мне тогда здорово доставалось. Я был первым кандидатом на замену отсутствующего по той или иной причине штатного ДПНО, сидел в засадах, ходил в конвои, меня почти всегда включали в группы по раскрытию особо серьезных преступлений. Официально в то время я занимал должность инспектора разрешительной системы. Основной задачей этой службы было обеспечение контроля, безопасного использования и сохранности огнестрельного оружия, взрывчатых материалов, радиоизотопных приборов, сильнодействующих ядовитых веществ, а так же функционирование множительной техники, типографий и тиров.
Начало конца «периода застоя» случилось 10 ноября 1982 года. Умер Брежнев. Официально объявили о кончине генерального секретаря только одиннадцатого. Как сейчас помню, в тот день мы работали по раскрытию изнасилования молодой девушки. Собственно раскрывать там было нечего, злодея просто нужно было найти и задержать. Была информация, что он может скрываться на территории АТП. Мы с Володей Чувашовым приехали туда часа в три. День был серый, темный, пасмурный, какой-то безрадостный. Облазили все боксы, мастерские, подсобки – не нашли. Возвращаемся на проходную, — навстречу Аркадий Иванович Кармачев. Это был знатный водитель автобуса, передовик, общественник, уважаемый в городе человек. Идет возбужденный, даже, можно сказать, испуганный, и говорит: «Что теперь будет? Умер Брежнев! Что будет!?» Ну, мы с Володей переглянулись: Что будет? Что будет? Что было, то и будет!
А-а-а! Н-е-е-т! Кармачев-то прозорливее нас оказался! Он-то понял, что, так как было раньше – больше уже не будет. В этот же день нас перевели на усиленный режим несения службы. Домой я приходил только под утро, а в пятнадцать уже начиналась новая смена. В стране был объявлен траур, отменены все увеселительные мероприятия. В эфире круглые сутки звучала траурная музыка, которая прерывалась только короткими выпусками новостей.
В одну из «траурный» ночей произошла забавная история. Я ездил по городу на ППМ. Дежурный по рации передал, чтобы мы подъехали к конторе СУ «Уралмедьсторой». Пояснил: позвонил неизвестный и сообщили, что в конторе громко играет веселая музыка, звучат пьяные голоса. Поехали. Действительно, в окнах конторы горит свет, звучит музыка, хохот, женский визг. Зашли. Там «пир горой». Как теперь говорят «корпоративчик». Шумно, весело, все пьяные. Ну, я сказал, что бы заканчивали и расходились, кажется, предложил даже развести их по городу. Среди участников вечеринки был парторг «Уралмедьстроя». Я его немного знал. Он заверил: «Все, все, заканчиваем, сейчас разойдемся». Мы уехали. Прошло часа два или три, я был в дежурной части и про «Уралмедьстрой» мы все уже забыли. А бдительный-то «товарищ»! Он-то, ничего не забыл. Он наблюдает. Около часа ночи – новый звонок: «Как так? Страна в трауре! Такое горе! А в УМС веселье!? Милиция потворствует!»
Пришлось ехать снова. И, правда, шум был слышен уже за квартал. А дежурный сказал мне: раз не послушали, забирай всех и вези в «мойку», в вытрезвитель, значит. Ну, в «мойку», так в «мойку». Как только вновь зашли в здание, смотрю, парторг бочком, бочком и в туалет. Объявили «посадку». Загрузились. Парторга нет. Стали искать. В туалете нет. В кабинете нет. Все помещения проверили – нет. Выйти на улицу он не мог. Так и не нашли! Понял «комиссар», что ему-то больше всех «прилетит» и принял меры… Молодец!
И еще одно происшествие случилось в те траурные дни, вернее ночи, которое запомнилось мне. Была глубокая ночь. Я, Володя Тележук, Николай Николаевич Гуркин и Коля Малыгин патрулировали по городу на дежурном УАЗике. Возле одного из гаражей заметили автомашину «Москвич». Водитель повел себя странно. Увидев нас, он уехал, даже не закрыв ворота гаража. Угон?! Стали преследовать. «Москвич» не останавливается, но и далеко от гаражного массива не уезжает. Минут пять мы за ним гонялись по дворам. Наконец, он опять вернулся к гаражам и мы поняли, что сейчас он их объедет, и снова будет выезжать на улицу. Я выскочил, а ребята поехали дальше. И точно, минуты не прошло, вижу, едет в мою сторону. Я был в милицейском полушубке. На всякий случай достал пистолет и встал на средине дорожки. Показываю ему пистолет. Свет фар слепит, и кто в машине я не вижу. Водитель меня хорошо видит, он снизил скорость и непрерывно сигналит. «Москвич» медленно наезжает прямо на меня. В последний момент я руками оттолкнулся от его капота и отпрыгнул в сторону. Сразу дослал патрон в патронник и выстрелил вверх. Коля Малыгин воспользовался ситуацией, обогнал и прижал «Москвича». И тут… Из машины, с пассажирского места вывалился пьяный председатель горисполкома Иван Петрович N. По-видимому, лучше всех он знал Гуркина. Брызгая слюной и пьяно растягивая слова, сказал ему: «Все! Больше милиция не получит ни одной квартиры!». А за рулем «Москвича» сидел человек, которого я упоминал вскользь в первой главе, тот самый, первый начальник Зайцева. Он был так же пьян и из кабины не выходил. Иван Петрович N. входил в высший круг городской номенклатуры. Остановись они в любой момент – что бы мы им сделали? Ничего! Но я же, выстрелил! Об этом я не мог не доложить рапортом своему начальнику. Виктор Михайлович (светлая ему память) прочитал мой рапорт, вздохнул, и ничего не сказал. Зато дня через три, ночью мне домой позвонил зам. прокурора М-тов. Пьяным голосом он сказал: Если не заберешь рапорт, я возбужу уголовное дело по двести шестой – три (хулиганство с применением огнестрельного оружия, до 7 лет, между прочим!) Тетервак был прекрасный человек и замечательный начальник. Своих не сдавал. Поэтому я пьяного прокурора не испугался, а направил копию рапорта в обком партии Ельцину (не сам до этого додумался – подсказали). Дня три после этого вокруг меня «сгущались тучи», а потом – все закончилось. Как выключателем выключили, «щщелк» — и как будто ничего не было. Через некоторое время N. перевели на работу в областной центр, и, кажется, даже с повышением…
Те, кто пережил то время, наверное, к этой истории отнесутся с недоверием. И правильно, напиши лейтенант милиции хоть сто рапортов, председателю горисполкома на это, как говорится, «начихать». Но, в тот момент в городе возникло какое-то противостояние упомянутого выше секретаря ГК КПСС Саврана и председателя ГИК «N». В таких условиях инцидент с милицией одному из них хотелось скрыть, а другому – наоборот. Такое было время…
К тому же периоду относится история, рассказанная бывшим замполитом ОВД Вадимом Алексеевичем Ляшенко (Светлая ему память). Итак:
Продолжение следует…
Никита Горев
